Неожиданно старший сержант, увидел на земле нечто такое, из-за чего остановил лошадь и спешился на обочину тропы. На мягкой от вчерашнего дождя глине четко отпечатались странные, широкие, но небольшие по размерам, но, несомненно, человеческие следы. А самое главное, прошедшие здесь совсем недавно люди были обуты в некое подобие мокасин, или другой похожей на них обуви с мягкой подошвой.

— Двое, — сказал «комод», присев на корточки и внимательно разглядывая следы, — шли нам на встречу. Здесь остановились, немного потоптались, и побежали обратно. Скорее всего, их спугнули или мы, или наши волки, — он задумался, и снизу вверх посмотрел на лейтенанта, — Короткий шаг, и достаточно большой вес. Неандертальцы?

— Возможно, — кивнул лейтенант, делая важный вид. Потом он спешился, и сказал, — Теперь нам надо проследить, где их жилье. Но только осторожно, у нас есть приказ не причинять им вреда.

— Знаю, — ответил старший сержант, сдвинув на затылок кепи и вытерев со лба пот, — только вот, как бы они нам чего-нибудь не причинили. Всем спешиться и смотреть в оба. Нигматуллин, приготовь свою хлопушку со снотворным. И целься, мля, не в лоб, не в глаз, как тому барану, с-с-снайпер, мля, а в плечо или в бедро. В инструкции же написано — «в мягкие ткани». Если сегодняшний клиент твоего выстрела не переживет, я тебя сам лично расстреляю, по приговору военного трибунала. Понял?

— Понял я, понял, товарищ старший сержант, — нехотя ответил Нигматуллин, снимая с вьючной лошади специальное ружье, стреляющее шприцами с усыпляющим составом, — тогда оно само так получилось.

— Сама только муха в рот залетает, — наставительно произнес командир отделения, и махнул рукой, — Давай ребята вперед и, чтоб по тихому.

Егерь, обычно назначаемый в таких случаях коноводом, подобрал брошенные поводья, и спешенное звено из пяти человек и четырех волкособов, стараясь быть незаметными, двинулось вперед.

Взрослый кобель остался с коноводом, внешне беззаботно чухаясь, но на самом деле внимательно принюхиваясь и прислушиваясь к окрестностям. Зрение у псовых — не самое важное из чувств. Видят они неважно, в монохроме, метров на тридцать-сорок, да и в движении картинка смазывается. А вот нюх и слух — совсем другое дело. Как говорится, «вздохнет француз — известно кардиналу».

Но в арьергарде все было спокойно. Самое же важное и интересное происходило совсем в другом месте. Короче, тихо не получилось. Где-то впереди, сначала раздался громовой рев пещерного льва, а за ним громкий отчаянный вскрик боли. За ним последовали звуки человеческого голоса, Люди истошно кричали, слышны были гортанные отрывистые слова незнакомого языка.

Уже в самом конце, завершая звуковое сопровождение происходящей невдалеке трагедии, прозвучал, поднимающий волну адреналина, охотничий вой четырех волкособов. Охота началась, и еще никто не знает, кто там будет охотником, а кто жертвой. Самое неудачное решение в таких случаях — бежать наобум на шум схватки. Так можно с ходу нарваться на раздачу. Поэтому, приведя оружие наизготовку, и контролируя все вокруг, егеря двинулись вперед, взяв своего лейтенанта в «коробочку». Тем более, что голоса волкособов подсказывали кинологу, что они уже управляют ситуацией. Еще немного и все будет тип-топ.

Картина, отрывшаяся глазам егерей, говорила о том, что они пришли вовремя. На расширении тропы они увидели двух человек, одетых в рубахи и штаны из сыромятной кожи. Оба были коренасты, невысоки и безбороды. Один полулежал на земле, и его левая лодыжка была неловко вывернута в сторону. Другой стоял над ним, сжимая в руках тяжеленный дрын, с остро заточенным и обожженным на огне острием. Его оружие было направлено в сторону угрожающе присевшего перед прыжком пещерного льва. Молодой самец, уже покинувший родителей, но еще не вошедший в силу, чтобы собрать свой собственный прайд. Если бы с ним были четыре-пять взрослых самок, людей не спасло бы никакое копье. Сейчас пещерный лев был озадачен. И даже не тем, что маленькое двуногое существо храбро наставило на него, такого большого и сильного свою ветку, а не убегает прочь, бросив раненого товарища. Его смущали четыре серых убийц, неожиданно вмешавшихся в его охоту, и грозящих вырвать добычу прямо из пасти. Они уже закружили вокруг него свою знаменитую карусель, что заставило льва пятиться, в попытке прикрыть свой зад колючими кустами.

— Серые, — озадаченно рычал лев, — я с вами не ссорился, идите своей охотничьей тропой, а я своей.

— Эй ты, гривастый придурок, — надсмехались над ним волкособы, — ты не тронешь этих людей, потому что так приказал Старший. Так что, вали отсюда в свою пещеру, а то сейчас придут наши Люди, сделают бах-бах, и будет из твоей шкуры коврик на стене.

Сухие звуки двух выстрелов из автоматического карабина прогремели один за другим. Дистанция метров пятьдесят. Один неопровержимый «аргумент», из разряда тех, что пробивает железнодорожный рельс, попал льву в сердце, другой — в голову. Все, игра окончена, и старший сержант опускает карабин, глядя, как бьется в агонии могучее тело хищника, царапая когтями каменистую почву.

Теперь егерям обратили внимание на других участников конфликта. Тот, который сжимая в руках копье, стоял на ногах, был невысокого роста — где-то около ста шестьдесяти сантиметров. Овальное лицо с большим, «кавказским» носом. Стянутые в пучок на затылке волосы открывали большой, чуть покатый лоб. Егеря перед выходом прошли инструктаж, и знали, что такая плосколобость обманчива, и возникает она за счет внешнего утолщения лобной кости, а не за счет внутреннего объема черепной коробки.

Первое впечатление о безбородости тоже не подтвердилось. При более внимательном взгляде были видны пробивающиеся на щеках и подбородке светло-русые волосы. Еще не мужчина, но уже не мальчик, скорее, подросток. Бочкообразная грудь настолько широка, что ограничивает в плечах движение мощных рук.

Массивное копье, сделанное из цельного ствола небольшого дерева, этот вьюнош держит, как простую палку, но скорее всего, из-за отсутствия размаха, не сможет его прицельно метнуть. К тому же, похоже, что баланс этого копья приспособлен для метания, примерно так же, как и страус для полета. В общем, оружие ближнего боя. Сейчас его владелец, защищая своего спутника, готов драться хоть со львом-людоедом, хоть со странно одетыми пришельцами.

— Нет, — сделал вывод старший сержант, — фигура, лежащая на земле — это не спутник, а спутница этого юноши. Ее лицо гладкое, без признаков бороды, и с более мягкими чертами. Это могло бы ничего и не значить, но из-под кожаной рубахи у коренастой девы выпирали два неоспоримых достоинства, примерно шестого, или, возможно, даже больше, размера. Млекопитающая — что с нее взять.

А вот с ножкой у девушки дела явно обстоят, мягко сказать паршиво. Тут у нас не растяжение, не вывих, а, как говорила героиня одного известного, «открытый перелом». И напрасно вьюнош так отчаянно размахивает своей оглоблей, никто ничего плохого ни ему, ни его спутнице делать не собирается. Но, как это объяснишь младшему брату по разуму? Придется идти, пусть и на нелетальные, но, все ж на крайние меры. Забрав у Нигматуллина ружье, стреляющее шприцами со снотворным, сержант сам прицелился в размахивающего копьем парня, метя в правое плечо.

А молодой неандерталец тем временем вошел в раж. Пещерный лев был привычной опасностью, да и руки-ноги его соплеменники ломали достаточно часто. Но вот, эти высокие, одетые в странные зеленые шкуры фигуры, ростом на голову выше любого, самого высокого человека его племени, явно были пришельцами издалека. А еще они, наверное, могучие колдуны, раз могут убивать громом, и подчинять себе непримиримых врагов — серых ночных убийц, и больших гривастых зверей с крепкими копытами. Парень боялся, что они с сестрой потеряют не только свои жизни, но и самое ценное, что есть у человека — души.

Один из длинноногих поднял к плечу блестящую палку, что-то хлопнуло, парень почувствовал ледяной укол в плечо, и погрузился в оцепенение, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой…