— Понял, не маленький, — ответил майор, — для местных, если они там есть, человек без длинной заостренной палки все равно, что безоружный. А на безоружного чужака, как подсказывает мой богатый африканский опыт, первобытные люди нападают сразу.

— Андрей Денисович, — остановил я майора, — ты учти, что знакомые тебе африканцы в значительной степени озверели после встречи с не менее знакомыми тебе европейцами. Но, нам ТАМ лишних конфликтов тоже не надо. И выбор пал именно на твою группу, поскольку твои люди зря палить не обучены, и вам уже удавалось решить вопрос миром, там где другие устроили бы маленький геноцид. Так что передай своим парням, пусть выкинут из головы всю голливудскую чушь о «кровожадных дикарях», но при этом не забывают об осторожности.

— Понял, — кивнул майор, — копья будут нам экономить патроны, когда можно обойтись без стрельбы. Да и зверье тоже забывать не стоит. Пойду, товарищ полковник, проинструктирую ребят.

Едва только майор ушел к своим людям, как меня тут же перехватил старший инженер экспедиции Михеев, — Павел Павлович, что случилось? — спросил он, — Почему вы отменили переброску группы?

— Александр Владимирович, — немного язвительно ответил я, — наверное, с высоты своей кабины вы не заметили, что за шестьдесят пять тысяч лет берег немного подрос, метра так на полтора-два. Вы сможете на ТОЙ стороне сместить портал вниз?

— В принципе сможем, — инженер Михеев не задумался даже на секунду, — но для этого нам надо переделывать управляющую аппаратуру. Как вы понимаете, раньше перед нами такая задача не ставилась. Конечно, можно вырыть специальную яму… — он задумчиво огляделся по сторонам, будто подыскивая место для такой ямы и тех, кто будет ее копать, и тут взгляд его уперся в здание штаба за моей спиной, — Но, мы можем сделать еще лучше.

У нас же под рукой есть замечательный подвал, в котором я был совсем недавно, когда вместе с техниками и абхазскими товарищами подключал нашу аппаратуру к местной сети. Если глазомер меня не подводит, то цоколь приподнят над землей примерно на полметра, а это значит, что сам подвал заглублен примерно на полтора метра — метр семьдесят. Сейчас мы все разберем и подгоним технику поближе к зданию. Темпоральный эмиттер опустим вниз, пропустив кабеля через слуховое окно, потом снова попробуем.

— Хорошо, — ответил я, — Сколько времени вам надо?

— Около двух часов, — ответил он.

— Действуйте, Александр Владимирович, — кивнул я, — а мы пока подождем.

Два часа спустя,

там же, Одинцов Павел Павлович.

Серый и мрачный бетонный подвал, стены которого никогда не знали не то что масляной краски, но и обычной побелки, был освещен тусклыми лампочками накаливания, неярким голубоватым сиянием темпорального поля и серым светом облачного полудня, падавшим через двухметровое овальное «окно». Прямо по ту сторону «окна» перед нами переплетались мокрые колючие ветви кустарника, с виду похожего на барбарис. Сейчас мне, профессору Архангельскому, майору «Иванову», и десятку его бойцов предстояло в первый раз шагнуть на ту сторону. Еще одно отделение будет дежурить тут в подвале, и защищать доступ из того времени в наше. Первой нашей задачей будет, так сказать осмотреться и «воткнуть в землю флаг», то есть выполнить функции самых обычных первопроходцев. Хорошо хоть дождь на той стороне уже перестал.

Потом уже за нами пойдут другие, чьей задачей будет обосноваться и закрепиться, разбить лагерь, собрать щитовые дома, и, самое главное, начать выполнять ту главную задачу, ради которой нам и потребовалось проникать так глубоко в прошлое. Но это все лирика и приходит она на ум от самого обыкновенного мандража.

Перед тем как выпустить нас в прошлое, Александр Владимирович взял принесенную с улицы сухую ветку, и поднес ее к окантовке работающего темпорального окна. Без единого звука половина ветки упала на ту сторону, срез получился идеально гладкий, отблескивающий стеклом. В таком случае можно сказать, что край темпорального окна — это абсолютный режущий инструмент, касаться которого не рекомендуется ни одной частью тела. Демонстрация впечатлила даже меня, не говоря уже о профессоре Архангельском, который лишь нервно сглотнул. Что касается спецназовцев, то этим парням уж точно не надо два раза повторять инструктаж по технике безопасности.

Первый боец, обнажив мачете, шагнул за окно. На землю полетели обрубленные ветки. Уровень грунта на той стороне оказался лишь сантиметров на пятнадцать выше, чем пол в подвале. Следом за ним перешел его напарник с автоматом наизготовку, потом к расчистке площадки приступила вторая пара. Пока не будет готова стационарная установка с произвольным смещением портала на местности, то на этой полянке нам предстоит и приходить и уходить. Так что лучше сразу оборудовать ее как положено.

— Куда пойдем? — спросил майор, как только вся наша группа оказалась на 65 тысяч лет в прошлом, — Может быть вверх по склону, чтобы осмотреться?

— Зачем? — переспросил я, — Характер ближайшей местности нам и так известен. Лучше выйти к реке и подыскать место для нашей первой базы, — я повернулся к профессору Архангельскому, — А вы что скажете, Сергей Викентьевич? Вы у нас, как-никак эксперт.

— Да какой я эксперт?! — профессор засмущался как гимназистка, — Просто теоретик-любитель. Я, например, предполагал, что изотерма января тут будет примерно такой же как и в наше время. Но эти замечательные вечнозеленые кусты говорят, что обычная температура тут не опускается ниже нуля, как у нас, но даже не доходит и до плюс десяти.

Если вас интересует местное население, то еще раз повторю, что я в этом не большой специалист. Помню только что наши с вами предки, большие любители до теплого климата, обитают сейчас сильно южнее, примерно в районе Персидского залива. Неандертальцам, в чей ареал распространения входит Кавказ, такая погода вроде не особо нравится, они предпочитают места посуше и похолоднее.

— Ясно, — сказал майор, — идем к реке. Петров и Нигматулин расчищают тропу, Никонов и Андронов прикрывают. Всем глядеть в оба. — Пошли!

Снова наземь полетели срубленные ветки кустов. Каждый шаг давался с трудом. Время от времени головные пары менялись, давая товарищам отдых.

Неожиданно колючая чаща кончилась и, срубив последние ветки, головная пара вышла на утоптанную тропу, которая петляя среди деревьев и отдельных кустов, вела как раз в нужном направлении.

— Тохта паровоз, — скомандовал майор, оглядываясь, — осмотреться в отсеках, — и после некоторой паузы заявил, — А по тропке-то этой человеки ходят, а не звери.

— С чего вы взяли, Андрей Денисович? — осторожно поинтересовался у майора профессор Архангельский.

— Вы, профессор, существо кабинетное, — с чувством превосходства ответил майор, — пока вы витаете в эмпиреях, мы, сирые, по земле ходим. Смотрите, проем тропы в кустах высокий, обычно звериная тропа в таких местах не выше метра. Ладно, такую тропу могли протоптать лоси или олени по дороге на водопой. Но отпечатков-то копыт на земле нет, — майор поднял вверх палец, — И самое главное, ни одна скотина, не сделает так, чтобы ветви на тропе не хлестали по морде. Она не будет отгибать их в сторону и заламывать. Так только двуногие и двурукие твари поступают, думающие не только о сиюминутном, но и о завтрашнем дне. А посему…

— А посему, товарищ майор, — подхватил я, — поскольку все дороги ведут в Рим, то и эта тропа не исключение. Идем к реке, как и собирались. Если я прав, то уважаемый профессор еще раз удивится.

— Товарищ полковник, вы думаете, что там у местных что-то вроде хутора? — понимающе переспросил майор.

— Андрей Денисович, — ответил я, — до хутора здешним обитателям еще полста тысяч лет пердячим паром. Хутор — это, считай цивилизация. Скажем проще — стойбище. Пока мы сюда летели, я тут почитал немного по теме… Братья наши двоюродные — неандертальцы, телосложения, были крепкого, но роста небольшого, нам с тобой, майор, примерно по плечо. А тут на тропе ветки, смотри, как высоко обломлены…